"Умирает церковная эпоха" (1961-1962 г.)
Цитата: Даниил от 17.05.2017, 18:06Мне не дают покоя поздние записи Сергея Иосифовича. Для примера приведу две:
«…все страшнее видеть, как умирает церковная эпоха — «Сардийская Церковь», как все пустыннее становится жизнь в ней, как все труднее делаются поиски десяти праведников» (Воспоминания // Собр. соч. в 3-х тт. Т.1. С. 101. Около 1961-1962 года).
«…В церкви с каждым годом все страшнее стоять, но не говорит ли это только о том, что постепенно окончательно снимаются, казалось бы, несокрушимые стены какого-то церковно-византийского благополучия и христианство возвращается к своей первоначальной Голгофе, в Гефсиманский сад. Страшно? Да! Но в этом саду Христос сказал ученикам: «Побудьте здесь и бодрствуйте». И это должно обязать наше сердце, оно должно прислушаться к этому голосу» (Из письма 1971 г.)
Мне хочется разобраться: что конкретно в церковной жизни вызывало такую оценку Сергея Иосифовича?
Мне не дают покоя поздние записи Сергея Иосифовича. Для примера приведу две:
«…все страшнее видеть, как умирает церковная эпоха — «Сардийская Церковь», как все пустыннее становится жизнь в ней, как все труднее делаются поиски десяти праведников» (Воспоминания // Собр. соч. в 3-х тт. Т.1. С. 101. Около 1961-1962 года).
«…В церкви с каждым годом все страшнее стоять, но не говорит ли это только о том, что постепенно окончательно снимаются, казалось бы, несокрушимые стены какого-то церковно-византийского благополучия и христианство возвращается к своей первоначальной Голгофе, в Гефсиманский сад. Страшно? Да! Но в этом саду Христос сказал ученикам: «Побудьте здесь и бодрствуйте». И это должно обязать наше сердце, оно должно прислушаться к этому голосу» (Из письма 1971 г.)
Мне хочется разобраться: что конкретно в церковной жизни вызывало такую оценку Сергея Иосифовича?
Цитата: Даниил от 17.05.2017, 18:21Для памяти и ясности скопирую сюда несколько стихов из Откровения, которые подразумеваются в первой записи:
1 И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.
2 Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим.
3 Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя.
4 Впрочем у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут ходить со Мною в белых [одеждах], ибо они достойны.
5 Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его.
6 Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам. (Откр. 3:1-6)
Для памяти и ясности скопирую сюда несколько стихов из Откровения, которые подразумеваются в первой записи:
1 И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв.
2 Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти; ибо Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим.
3 Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя.
4 Впрочем у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут ходить со Мною в белых [одеждах], ибо они достойны.
5 Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его.
6 Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам. (Откр. 3:1-6)
Цитата: Дарья от 19.05.2017, 00:50Сегодня утром читала письмо свт. Афанасия (№89, о. Иосифу Потапову), написанное сразу после того, как весной 1955 г. владыка Афанасий написал очередное письмо (№87) патриарху Алексию (Симанскому) и получил-таки от него ответ (надо напомнить, что писал владыка ему в 1945 и в 1951 гг., удостоверяя свое признание патриарха). Вот несколько выдержек из него. Меня пробрало до слез.
Жалею я, что послушался Вас и написал. Как видите, отвечено скоро. Ответ вежливый, как будто ласковый, но неискренний. Когда матушка сдавала письмо и просила расписку, принимавшая особа сказала: «Это от е[пископа] А[фанасия] С[ахаро]ва, — от обновленца?..» Значит, там вся обслуга знает Сахарова и не считает его своим. А в письме: «в чем я, конечно (?), не сомневался» [Фрагмент из письма Патриарха Алексия от 5 апреля 1955 г.: «Я получил Ваше письмо и с искреннею любовью принял Ваши изъявления добрых чувств и верности Святой Церкви, в чем я, конечно, не сомневался…» (Архив ПСТГУ).]. Мат[ушка] пишет, что, по ее впечатлению, там все стены пропитаны недоброжелательным отношением…
<…>
Говорят, + пр[еосвященный] Тихон [Имеется в виду Преосвященный Тихон (Тихомиров Александр Львович; 1882–1955), епископ Кирилловский, викарий Новгородской епархии. В 1927 г. арестован и заключен в лагерь. После освобождения скрывался у сестер и матери в г. Загорске (ныне Сергиев Посад), затем уехал в Ярославль к своим духовным чадам, где жил в нищете и безвестности. Составил ряд акафистов, был переводчиком с древних языков] очень часто повторял: «Ужасно, ужасно!..» Да, ужасно, ужасно. Ложь, обман, неискренность, неправда там, где должна быть одна правда…
<…>
Чтение журнала [Журнал Московской Патриархии, #2 за 1955 г.] произвело на меня такое впечатление, что на другой день пришлось пригласить врача…
Прошедший десятилетия лагерей, владыка имел нужду в посещении врача после чтения церковного журнала… это конечно не ответ, просто созвучие мысли с С.И. Фуделем.
Кстати, а этого письма от патриарха владыке Афанасию нет в двухтомнике «Письма разных лиц к святителю Афанасию (Сахарову)»? В интернете не нашла, интересно глянуть целиком текст.
Сегодня утром читала письмо свт. Афанасия (№89, о. Иосифу Потапову), написанное сразу после того, как весной 1955 г. владыка Афанасий написал очередное письмо (№87) патриарху Алексию (Симанскому) и получил-таки от него ответ (надо напомнить, что писал владыка ему в 1945 и в 1951 гг., удостоверяя свое признание патриарха). Вот несколько выдержек из него. Меня пробрало до слез.
Жалею я, что послушался Вас и написал. Как видите, отвечено скоро. Ответ вежливый, как будто ласковый, но неискренний. Когда матушка сдавала письмо и просила расписку, принимавшая особа сказала: «Это от е[пископа] А[фанасия] С[ахаро]ва, — от обновленца?..» Значит, там вся обслуга знает Сахарова и не считает его своим. А в письме: «в чем я, конечно (?), не сомневался» [Фрагмент из письма Патриарха Алексия от 5 апреля 1955 г.: «Я получил Ваше письмо и с искреннею любовью принял Ваши изъявления добрых чувств и верности Святой Церкви, в чем я, конечно, не сомневался…» (Архив ПСТГУ).]. Мат[ушка] пишет, что, по ее впечатлению, там все стены пропитаны недоброжелательным отношением…
<…>
Говорят, + пр[еосвященный] Тихон [Имеется в виду Преосвященный Тихон (Тихомиров Александр Львович; 1882–1955), епископ Кирилловский, викарий Новгородской епархии. В 1927 г. арестован и заключен в лагерь. После освобождения скрывался у сестер и матери в г. Загорске (ныне Сергиев Посад), затем уехал в Ярославль к своим духовным чадам, где жил в нищете и безвестности. Составил ряд акафистов, был переводчиком с древних языков] очень часто повторял: «Ужасно, ужасно!..» Да, ужасно, ужасно. Ложь, обман, неискренность, неправда там, где должна быть одна правда…
<…>
Чтение журнала [Журнал Московской Патриархии, #2 за 1955 г.] произвело на меня такое впечатление, что на другой день пришлось пригласить врача…
Прошедший десятилетия лагерей, владыка имел нужду в посещении врача после чтения церковного журнала… это конечно не ответ, просто созвучие мысли с С.И. Фуделем.
Кстати, а этого письма от патриарха владыке Афанасию нет в двухтомнике «Письма разных лиц к святителю Афанасию (Сахарову)»? В интернете не нашла, интересно глянуть целиком текст.
Цитата: Надежда от 22.05.2017, 17:58Действительно, в 1-м томе двухтомника «Письма разных лиц к святителю Афанасию «Сахарову» приводится это письмо от 5 апреля 1955 г. от патриарха святителю Афанасию полностью.
Из письма видно, что владыке было известно о том, что патриарх высказывал недоумение по поводу того, что епископ Афанасий был в Москве, но не был у патриарха. Патриарх этого не отрицает, но уверяет, что это недоумение не означает его сомнения в признании владыкой его Патриархом.
Кроме того, патриарх Алексий достаточно официально уверяет, что никаких писем от епископа Афанасия не получал: «Что касается Ваших писем, то едва ли я их получал, т.к. у меня есть обычай отвечать на получаемые письма – или лично, или через канцелярию. Вероятно, если я получил Ваше письмо через Е[пископа] Владимирского, — я поручил или ему, или нашей канцелярии дать Вам по нему ответ, или, во всяком случае, известить Вас о получении его мною».
Патриарх приглашает владыку приехать в Москву, «принимая во внимание, что Вы теперь более или менее свободны«, чтобы обсудить вопрос о месте его дальнейшего пребывания и той или иной церковной работе.
Патриарх не очень хорошо осведомлен о том, можно ли владыке быть прописанным в Москве, поэтому он предлагает ему посетить Лавру: «теперь, кажется, могут быть даже прописанными за 60 км от Москвы лица, не имеющие права жить в самой Москве».
В целом, если учесть, что письмо адресовано служителю Церкви, столько лет проведшему в ссылках и лагерях, в инвалидном состоянии покинувшему места заключения, тон его действительно можно было бы оценить как холодный и неискренний. Нетрудно понять чувства владыки Афанасия.
Действительно, в 1-м томе двухтомника «Письма разных лиц к святителю Афанасию «Сахарову» приводится это письмо от 5 апреля 1955 г. от патриарха святителю Афанасию полностью.
Из письма видно, что владыке было известно о том, что патриарх высказывал недоумение по поводу того, что епископ Афанасий был в Москве, но не был у патриарха. Патриарх этого не отрицает, но уверяет, что это недоумение не означает его сомнения в признании владыкой его Патриархом.
Кроме того, патриарх Алексий достаточно официально уверяет, что никаких писем от епископа Афанасия не получал: «Что касается Ваших писем, то едва ли я их получал, т.к. у меня есть обычай отвечать на получаемые письма – или лично, или через канцелярию. Вероятно, если я получил Ваше письмо через Е[пископа] Владимирского, — я поручил или ему, или нашей канцелярии дать Вам по нему ответ, или, во всяком случае, известить Вас о получении его мною».
Патриарх приглашает владыку приехать в Москву, «принимая во внимание, что Вы теперь более или менее свободны«, чтобы обсудить вопрос о месте его дальнейшего пребывания и той или иной церковной работе.
Патриарх не очень хорошо осведомлен о том, можно ли владыке быть прописанным в Москве, поэтому он предлагает ему посетить Лавру: «теперь, кажется, могут быть даже прописанными за 60 км от Москвы лица, не имеющие права жить в самой Москве».
В целом, если учесть, что письмо адресовано служителю Церкви, столько лет проведшему в ссылках и лагерях, в инвалидном состоянии покинувшему места заключения, тон его действительно можно было бы оценить как холодный и неискренний. Нетрудно понять чувства владыки Афанасия.
Цитата: Надежда от 08.06.2017, 12:49Цитата: Даниил от 17.05.2017, 18:06Мне не дают покоя поздние записи Сергея Иосифовича. Для примера приведу две:
«…все страшнее видеть, как умирает церковная эпоха — «Сардийская Церковь», как все пустыннее становится жизнь в ней, как все труднее делаются поиски десяти праведников» (Воспоминания // Собр. соч. в 3-х тт. Т.1. С. 101. Около 1961-1962 года).
«…В церкви с каждым годом все страшнее стоять, но не говорит ли это только о том, что постепенно окончательно снимаются, казалось бы, несокрушимые стены какого-то церковно-византийского благополучия и христианство возвращается к своей первоначальной Голгофе, в Гефсиманский сад. Страшно? Да! Но в этом саду Христос сказал ученикам: «Побудьте здесь и бодрствуйте». И это должно обязать наше сердце, оно должно прислушаться к этому голосу» (Из письма 1971 г.)
Мне хочется разобраться: что конкретно в церковной жизни вызывало такую оценку Сергея Иосифовича?
Я пересмотрела письма и воспоминания Марии Сергеевны Фудель. У нее воспоминания и размышления о церкви противоречивые. С одной стороны она подчеркивает уникальный опыт «катакомб», так их и называет: «катакомбы». Вот, например, отрывок из «Воспоминаний о матери»:
«Когда открылся Успенский собор в Лавре, уже стоя на первой службе (я была именно на первой службе), на ступеньках амвона, слушая большой мужской, тоже первый хор, мне казалось, что я как бы дома, в той самой маленькой комнатке, и только стены раздвинулись, народа прибавилось и дивная музыка православного церковного пения уже звучит не приглушенно-затаенно, а громко и торжественно, во всю мощь.
Ощущение, что Церковь, храм Божий, — это мой дом, живет во мне всю жизнь. В какую бы церковь я ни вошла, в каком бы городе или месте, в Покрове, Москве, Загорске, Липецке, — везде я чувствую, едва переступив порог, что я пришла Домой и меня здесь ждут и мне рады.
Уроки катакомбной церкви — прекрасное время, чистое, как свежевыпавший снег. Великая опасность окружала этих людей со всех сторон, это было служение Богу истинных христиан, праведников, готовых к мученичеству. Я помню их лица, когда шла служба, потому что я тогда была мала и разглядывала все вокруг себя и удивлялась. Это стояние мое среди них еще почти без всяких мыслей напитало мою душу, какая-то сила невидимая исходила ото всех этих бедных, запуганных, согнанных со своих мест, лишенных всего людей. Они были стеснены, но не согнулись, они были лишены всего, но не озлобились. Никакого раздражения, возмущения, даже простой обиды на власть никогда у них не видела. Они просто жили, и все. Жили в тех обстоятельствах, которые сложились. Они никого не винили, но своего, своей Веры никому не отдали».
С другой стороны, она ищет того же просто на обычной службе в храме, например, в 90-х годах. И… находит. Вот какие-то особые одухотворенные лица, глаза как у Дедушки (о. Серафима), с этими людьми она не знакома.
Когда я ходила в храм 2-го февраля на Лялин 14 день (смерти) и стояла в очень тесной нашей маленькой церкви, в толпе около меня слева как-то вдруг раздался шепот: “Слышь, чего они там говорят?” — Я посмотрела слегка влево (повернуться было невозможно) и увидела около своего плеча клетчатый старинный платок, немного ниже — длинный плюшевый жакет, а еще ниже — сатиновая юбка, из-под которой выглядывали огромные валенки в еще более огромных калошах. “Апостола читают”, — сказала я платку и валенкам и тут, извернувшись слегка, увидела немного ниже моего плеча из-под платка серые глаза. Меня что-то толкнуло в сердце. Это были глаза Муни, глаза бабушки Зины, глаза отца Серафима (Битюкова), глаза всех православных христиан, живых и усопших. Голова в клетчатом старом платке склонилась. “Слышь, — немного погодя, — чего они там говорят?” — “Евангелие читают”, — говорю. И так всю обедню время от времени она спрашивала меня, отвечая коротким — “а!”, потому что видеть и слышать ей что-либо было невозможно по причине толпы и ее маленького роста. Что же пришлось на долю этой крошечной деревенской старушки в этих старинных одеждах, убогих и ветхих, откуда она пришла и откуда у нее такие глаза?
Так вот: ее “мешки” очевидно, не такие, как наши, а более еще тяжелые, и папы такого у нее не было и ничего не было такого, что нам дано было, и вот, пожалуйста — глаза и взгляд святого человека. Внутренняя сила исходила из ее взгляда, сила мудрой, кроткой, верующей души, достигшей уже определенной высоты святости. Стоять около нее было необыкновенно радостно. Служба кончилась, и она исчезла, растворилась в толпе. Как жалко мне было.
Одновременно с этим ее поражает то, что она слышит и видит в газетах и по телевизору, что с иерархией как бы что-то не так, делят они там что-то, а здесь простой проповедник – настоящий апостол.
Их письма брату, Н.С.Фуделю (91-92 гг., опубликовано в альманахе»Альфа и Омега», №22-23, 1999-2000 гг.)
…Служба очень хорошая у нас тут и необыкновенный настоятель отец Петр. Он и правда похож на Петра своим пламенным горячим служением и верой. Говорят, он очень болен, это неудивительно. В маленькой, одной из двух на полумиллионный город церкви, в ужасающей тесноте и при бестолковости этой массы людей вести ежедневно такую пламенную проповедь христианства — это апостольское подвижничество… Да разве он один сейчас на Руси, сколько голов поднялось отовсюду. Если встать на амвон и оглянуться на толпу молящихся, какие лица, какие глаза, какое выражение — не выражение, а преображение на них, нет слов, чтобы описать. Идет процесс общения с Вечностью, идет прямая трансляция в надкосмическую Вечность, безмолвная внешне для земли, но, Боже мой, если бы это, то, что идет в душах этих людей, те вопли, мольбы, “Гимн”, как говорил Федор Михайлович, все это озвучить. Я не могу долго смотреть на эти лица, один раз мельком — и сила отворачивает взгляд, в эту лабораторию нельзя вторгаться, а ведь священник всю жизнь стоит лицом к лицу к людям, поэтому неверующий священник — невозможное явление, это нереальность.
Возможно, этот священник в 90-х годах в Липецке, о. Петр, действительно был замечателен. И подъем тогда в массах наблюдался, она этому находит объяснение в недавно опубликованных «Воспоминаниях» С.И. – настоящая Церковь – это не церковь вот конкретных людей, а неотмирная, церковь Иоанна Златоуста, церковь, в которую входят и ее родители, праведники.
…Получила журнал (“Новая Европа” с воспоминаниями об С. И. Фуделе) 16. С большим волнением прочитала и не могла заснуть до утра. Когда читаешь нечто подобное о судьбах этого трагического поколения, то иногда не можешь удержаться от слез, а здесь о своих родителях и своей судьбе. Ты, когда писал, то все это постепенно переживал, а на меня обрушилось сразу. У печатного слова очень большая сила, ведь одновременно с тобой читают тысячи, и их как бы ощущаешь, их дыхание на своем затылке <…> Папа как живой на твоих страницах, смотрит своим страдающим взглядом, такой же, как все, и одновременно совсем не такой. Ведь и у апостолов были дети. Тещу Петра исцелил Господь. Страшно думать, что мы жили рядом с праведником и не понимали этого, лишний раз понимаешь ошибочность своей жизни. Не надо было выходить на улицы и бороться “за свободу”, надо было уйти в Церковь. Там все, там истина. А мы теперь и сходить не можем иногда от всего того, что мы сами на себя навесили. Мы ушли в суету жизни и суетой была наполнена наша жизнь.
Она сокрушается о том, что сама не разделяет жизни своих родителей, но как она себе это представляет, трудно понять. Вот она на какой-то малолюдной службе пристроилась петь на клиросе. Пропела всю службу (вдвоем с другой певчей, которую тоже не знает лично). Видимо, почувствовала себя причастной, участницей, на следующий день пошла за святой водой (на Крещенье), столкнулась там с грубостью, стала защищать каких-то старушек сама ввязалась в конфликт. «В результате я простудилась и что-то сделалось с моей головой, видимо, на нервной почве, так как я страшно разозлилась. “Люди, — все же сказала я толпе, — где же будет эта вода святой, когда вы таких старух отталкиваете”! Промолчали. Ночью я не могла заснуть и вертелась, как на горячей сковородке. Папа и мама никогда бы в такую толпу не лезли и обходили это стороной. Я забыла это».
Цитата: Даниил от 17.05.2017, 18:06Мне не дают покоя поздние записи Сергея Иосифовича. Для примера приведу две:
«…все страшнее видеть, как умирает церковная эпоха — «Сардийская Церковь», как все пустыннее становится жизнь в ней, как все труднее делаются поиски десяти праведников» (Воспоминания // Собр. соч. в 3-х тт. Т.1. С. 101. Около 1961-1962 года).
«…В церкви с каждым годом все страшнее стоять, но не говорит ли это только о том, что постепенно окончательно снимаются, казалось бы, несокрушимые стены какого-то церковно-византийского благополучия и христианство возвращается к своей первоначальной Голгофе, в Гефсиманский сад. Страшно? Да! Но в этом саду Христос сказал ученикам: «Побудьте здесь и бодрствуйте». И это должно обязать наше сердце, оно должно прислушаться к этому голосу» (Из письма 1971 г.)
Мне хочется разобраться: что конкретно в церковной жизни вызывало такую оценку Сергея Иосифовича?
Я пересмотрела письма и воспоминания Марии Сергеевны Фудель. У нее воспоминания и размышления о церкви противоречивые. С одной стороны она подчеркивает уникальный опыт «катакомб», так их и называет: «катакомбы». Вот, например, отрывок из «Воспоминаний о матери»:
«Когда открылся Успенский собор в Лавре, уже стоя на первой службе (я была именно на первой службе), на ступеньках амвона, слушая большой мужской, тоже первый хор, мне казалось, что я как бы дома, в той самой маленькой комнатке, и только стены раздвинулись, народа прибавилось и дивная музыка православного церковного пения уже звучит не приглушенно-затаенно, а громко и торжественно, во всю мощь.
Ощущение, что Церковь, храм Божий, — это мой дом, живет во мне всю жизнь. В какую бы церковь я ни вошла, в каком бы городе или месте, в Покрове, Москве, Загорске, Липецке, — везде я чувствую, едва переступив порог, что я пришла Домой и меня здесь ждут и мне рады.
Уроки катакомбной церкви — прекрасное время, чистое, как свежевыпавший снег. Великая опасность окружала этих людей со всех сторон, это было служение Богу истинных христиан, праведников, готовых к мученичеству. Я помню их лица, когда шла служба, потому что я тогда была мала и разглядывала все вокруг себя и удивлялась. Это стояние мое среди них еще почти без всяких мыслей напитало мою душу, какая-то сила невидимая исходила ото всех этих бедных, запуганных, согнанных со своих мест, лишенных всего людей. Они были стеснены, но не согнулись, они были лишены всего, но не озлобились. Никакого раздражения, возмущения, даже простой обиды на власть никогда у них не видела. Они просто жили, и все. Жили в тех обстоятельствах, которые сложились. Они никого не винили, но своего, своей Веры никому не отдали».
С другой стороны, она ищет того же просто на обычной службе в храме, например, в 90-х годах. И… находит. Вот какие-то особые одухотворенные лица, глаза как у Дедушки (о. Серафима), с этими людьми она не знакома.
Когда я ходила в храм 2-го февраля на Лялин 14 день (смерти) и стояла в очень тесной нашей маленькой церкви, в толпе около меня слева как-то вдруг раздался шепот: “Слышь, чего они там говорят?” — Я посмотрела слегка влево (повернуться было невозможно) и увидела около своего плеча клетчатый старинный платок, немного ниже — длинный плюшевый жакет, а еще ниже — сатиновая юбка, из-под которой выглядывали огромные валенки в еще более огромных калошах. “Апостола читают”, — сказала я платку и валенкам и тут, извернувшись слегка, увидела немного ниже моего плеча из-под платка серые глаза. Меня что-то толкнуло в сердце. Это были глаза Муни, глаза бабушки Зины, глаза отца Серафима (Битюкова), глаза всех православных христиан, живых и усопших. Голова в клетчатом старом платке склонилась. “Слышь, — немного погодя, — чего они там говорят?” — “Евангелие читают”, — говорю. И так всю обедню время от времени она спрашивала меня, отвечая коротким — “а!”, потому что видеть и слышать ей что-либо было невозможно по причине толпы и ее маленького роста. Что же пришлось на долю этой крошечной деревенской старушки в этих старинных одеждах, убогих и ветхих, откуда она пришла и откуда у нее такие глаза?
Так вот: ее “мешки” очевидно, не такие, как наши, а более еще тяжелые, и папы такого у нее не было и ничего не было такого, что нам дано было, и вот, пожалуйста — глаза и взгляд святого человека. Внутренняя сила исходила из ее взгляда, сила мудрой, кроткой, верующей души, достигшей уже определенной высоты святости. Стоять около нее было необыкновенно радостно. Служба кончилась, и она исчезла, растворилась в толпе. Как жалко мне было.
Одновременно с этим ее поражает то, что она слышит и видит в газетах и по телевизору, что с иерархией как бы что-то не так, делят они там что-то, а здесь простой проповедник – настоящий апостол.
Их письма брату, Н.С.Фуделю (91-92 гг., опубликовано в альманахе»Альфа и Омега», №22-23, 1999-2000 гг.)
…Служба очень хорошая у нас тут и необыкновенный настоятель отец Петр. Он и правда похож на Петра своим пламенным горячим служением и верой. Говорят, он очень болен, это неудивительно. В маленькой, одной из двух на полумиллионный город церкви, в ужасающей тесноте и при бестолковости этой массы людей вести ежедневно такую пламенную проповедь христианства — это апостольское подвижничество… Да разве он один сейчас на Руси, сколько голов поднялось отовсюду. Если встать на амвон и оглянуться на толпу молящихся, какие лица, какие глаза, какое выражение — не выражение, а преображение на них, нет слов, чтобы описать. Идет процесс общения с Вечностью, идет прямая трансляция в надкосмическую Вечность, безмолвная внешне для земли, но, Боже мой, если бы это, то, что идет в душах этих людей, те вопли, мольбы, “Гимн”, как говорил Федор Михайлович, все это озвучить. Я не могу долго смотреть на эти лица, один раз мельком — и сила отворачивает взгляд, в эту лабораторию нельзя вторгаться, а ведь священник всю жизнь стоит лицом к лицу к людям, поэтому неверующий священник — невозможное явление, это нереальность.
Возможно, этот священник в 90-х годах в Липецке, о. Петр, действительно был замечателен. И подъем тогда в массах наблюдался, она этому находит объяснение в недавно опубликованных «Воспоминаниях» С.И. – настоящая Церковь – это не церковь вот конкретных людей, а неотмирная, церковь Иоанна Златоуста, церковь, в которую входят и ее родители, праведники.
…Получила журнал (“Новая Европа” с воспоминаниями об С. И. Фуделе) 16. С большим волнением прочитала и не могла заснуть до утра. Когда читаешь нечто подобное о судьбах этого трагического поколения, то иногда не можешь удержаться от слез, а здесь о своих родителях и своей судьбе. Ты, когда писал, то все это постепенно переживал, а на меня обрушилось сразу. У печатного слова очень большая сила, ведь одновременно с тобой читают тысячи, и их как бы ощущаешь, их дыхание на своем затылке <…> Папа как живой на твоих страницах, смотрит своим страдающим взглядом, такой же, как все, и одновременно совсем не такой. Ведь и у апостолов были дети. Тещу Петра исцелил Господь. Страшно думать, что мы жили рядом с праведником и не понимали этого, лишний раз понимаешь ошибочность своей жизни. Не надо было выходить на улицы и бороться “за свободу”, надо было уйти в Церковь. Там все, там истина. А мы теперь и сходить не можем иногда от всего того, что мы сами на себя навесили. Мы ушли в суету жизни и суетой была наполнена наша жизнь.
Она сокрушается о том, что сама не разделяет жизни своих родителей, но как она себе это представляет, трудно понять. Вот она на какой-то малолюдной службе пристроилась петь на клиросе. Пропела всю службу (вдвоем с другой певчей, которую тоже не знает лично). Видимо, почувствовала себя причастной, участницей, на следующий день пошла за святой водой (на Крещенье), столкнулась там с грубостью, стала защищать каких-то старушек сама ввязалась в конфликт. «В результате я простудилась и что-то сделалось с моей головой, видимо, на нервной почве, так как я страшно разозлилась. “Люди, — все же сказала я толпе, — где же будет эта вода святой, когда вы таких старух отталкиваете”! Промолчали. Ночью я не могла заснуть и вертелась, как на горячей сковородке. Папа и мама никогда бы в такую толпу не лезли и обходили это стороной. Я забыла это».
Цитата: Руслан от 15.06.2017, 13:47В ответ Даниилу выскажу наверно смелую нескромную мысль, что вызывала в Сергее Иосифовиче такое переживание.
Думаю все же это не внешние обстоятельства.
«Откр.3:1 И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. «
Слова, если человек их слышит не ушами, а сердцем, заставляют либо сдаться, либо, как, говорит Сергей Иосифович, «христианство возвращается к своей первоначальной Голгофе, в Гефсиманский сад. Страшно?»
Страшно…, но неизбежно для христианина в своей жизни и эти слова Сергея Иосифовича именно это переживание и возращение его христианства к Голгофе, как мне кажется. Дело не в том, что что-то происходило именно в это время в обществе, у Бога времени нет, это происходит всегда. Человек же переживает при земной жизни это в какой-то свой конкретный момент жизни, когда полнота его духовной жизни доходит до этого. Если хотите, это пророчество.
Мне кажется, весь путь духовного возрастания связан с приобщением человека к Вечности и он состоит из таких этапов пока не достигает полноты жизни со Христом уже в другом, надмирном состоянии, что в прочем только утверждает Голгофу.
«Откр.3:5 Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его.»
В ответ Даниилу выскажу наверно смелую нескромную мысль, что вызывала в Сергее Иосифовиче такое переживание.
Думаю все же это не внешние обстоятельства.
«Откр.3:1 И Ангелу Сардийской церкви напиши: так говорит Имеющий семь духов Божиих и семь звезд: знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. «
Слова, если человек их слышит не ушами, а сердцем, заставляют либо сдаться, либо, как, говорит Сергей Иосифович, «христианство возвращается к своей первоначальной Голгофе, в Гефсиманский сад. Страшно?»
Страшно…, но неизбежно для христианина в своей жизни и эти слова Сергея Иосифовича именно это переживание и возращение его христианства к Голгофе, как мне кажется. Дело не в том, что что-то происходило именно в это время в обществе, у Бога времени нет, это происходит всегда. Человек же переживает при земной жизни это в какой-то свой конкретный момент жизни, когда полнота его духовной жизни доходит до этого. Если хотите, это пророчество.
Мне кажется, весь путь духовного возрастания связан с приобщением человека к Вечности и он состоит из таких этапов пока не достигает полноты жизни со Христом уже в другом, надмирном состоянии, что в прочем только утверждает Голгофу.
«Откр.3:5 Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажу имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцем Моим и пред Ангелами Его.»
Цитата: Даниил от 15.06.2017, 19:14Цитата: Надежда от 22.05.2017, 17:58… патриарх Алексий… : «Что касается Ваших писем, то едва ли я их получал, т.к. у меня есть обычай отвечать на получаемые письма – или лично, или через канцелярию…».
Патриарх приглашает владыку приехать в Москву, «принимая во внимание, что Вы теперь более или менее свободны«, чтобы обсудить вопрос о месте его дальнейшего пребывания и той или иной церковной работе.
Я правильно понимаю, что речь идет о тех письмах, которые святитель Афанасий писал еще из заключения? В них ведь, если я не ошибаюсь, речь шла о решении очень важного и конкретного вопроса — о том, куда его «определят» по истечению срока заключения. И Владыка рассчитывал на церковную помощь (поручительство, определение места жительства), которой не получил. Поэтому он был помещен в «дом престарелых» (по сути, те же тюремно-лагерные условия), откуда был взят только Г.Г.Седовым под личную ответственность последнего.
у меня есть обычай отвечать на получаемые письма – или лично, или через канцелярию
Относительно канцелярии Святейшего Патриарха Алексия I: вполне может быть, что участь владыки Афанасия и действительно решалась именно там. Чтобы передать атмосферу, дам пару выписок из книги архим. Августина (Никитина) «Церковь плененная: Митрополит Никодим и его время» (СПб, 2008).
<В конце 1950-х годов> владыка <Никодим (Ротов)> часто бывал по делам в Чистом переулке. Как это нередко бывает, «доступ к телу» регулируют секретари. Таким <…> был тогда Данила Андреевич Остапов (официально его личный секретарь, наследственный лакей в семье Симанских). Многие архиереи вынуждены были мириться с его капризами <…>
В рассказах митрополита часто фигурировал такой эпизод. Один архиерей, которому уже нечего было терять, прибыл на аудиенцию к Святейшему и просил Остапова доложить. Данила тянул время, дескать, патриарх сейчас занят, нужно подождать еще и еще… Наконец чаша терпения архиерея переполнилась, и он резко произнес: «Мирянин Остапов! Если патриарх скажет мне ждать, я могу сидеть хоть сутки. Но Вас ждать я не намерен ни минуты. Немедленно должить!» <…>
<…> Остапов боролся за «сферы влияния» с протопресвитером Николаем Колчицким. <…>
Дальше о протопр. Николае Колчицком по воспоминаниям А.Э.Краснова-Левитина:
«Во время Церковной смуты Колчицкий занимал уклончивую позицию, <…> а в 1924 г. как-то странно очутился в Москве. Официальная версия гласит, что он был выслан из Харькова. (Выслан в Москву?! Странное место ссылки.)
В 1930 г. <…> был арестован и заключен в знаменитую тюрьму на Лубянке. <…> После ареста происходит стремительный взлет отца Николая к вершинам. Он <…> исполняет должность заместителя Управляющего делами Московской Патриархии. <…> в 1940 г. становится Управляющим делами Московской патриархии. <…> «Он отвечает за митрополита Сергия <Страгородского>», — сказал мне однажды митрополит Александр Введенский. «Перед кем?» — спросил я. «Во всяком случае, не перед Церковью», — ответил тот, улыбаясь по обыкновению моей наивности. <…> Высшей своей точки достигла власть Николая Колчицкого в послевоенное время, <…> когда он становится буквально царем и богом. Назначает архиереев, отправляет их на покой <…> и только 1956-1957 гг., которые ограничили власть КГБ, покончили заодно и с непререкаемой властью эмиссара этого учреждения в Церкви» (с. 39-41).
Нужно, конечно, иметь в виду позицию самого А.Э.Краснова-Левитина!
Вот немного из его же воспоминаний об обстановке вокруг Патриарха Алексия I, обусловившей тесные отношения последнего с Остаповым:
… мы здесь имеем дело с интереснейшим психологическим феноменом. Святейший Патриарх Алексий, окруженный необыкновенной византийской пышностью, <…> на самом деле был очень одиноким человеком. Будучи монахом, он не имел семьи (в скобках сказать, как безусловно честный монах, он не имел никогда и никаких негласных связей). Он не мог доверять ни одному человеку к нему приближенному, так как почти все они были связаны с госбезопасностью, во всяком случае, не было никаких гарантий, что они были этому чужды.
Все стены Московской Патриархии были, безусловно, снабжены подслушивающими устройствами, и каждое слово патриарха улавливалось. <…> В этом положении, вполне понятно, патриарх привязался к семье, которую он знал с детства…
UPD: Посмотрел письма свт. Афанасия. И действительно, получается, что Н. Колчицкий, которого архим. Августин (Никитин) уверенно называет агентом органов, играл большую роль в Патриархии: «Еще находясь в инвалидном доме, от о. протопресвитера Колчицкого я узнал, что Вы не считаете меня своим на том основании, что якобы я не признаю Вас. По этому поводу я в начале <19>54 г. писал о. Протопресвитеру, но не уверен, получено ли им мое писание» (письмо Святейшему Патриарху Алексию, 2 апреля 1955 года)».
В письме от 11 апреля 1955 года (зачеркнуто): «Меня очень огорчило то, что о. Протопресвитер ввел Вас в заблуждение передачей непроверенных и совершенно лживых слухов, идущих от настоятеля церкви села Алексеевского, о моем якобы посещении когда-то в минувших годах Москвы. С мая <19>36 г. по март сего <19>55 г. я не имел свободы передвижения и лишь дважды, в <19>43 и <19>46 гг., был привозим в Москву, где по несколько месяцев находился в московских тюрьмах».
Цитата: Надежда от 22.05.2017, 17:58… патриарх Алексий… : «Что касается Ваших писем, то едва ли я их получал, т.к. у меня есть обычай отвечать на получаемые письма – или лично, или через канцелярию…».
Патриарх приглашает владыку приехать в Москву, «принимая во внимание, что Вы теперь более или менее свободны«, чтобы обсудить вопрос о месте его дальнейшего пребывания и той или иной церковной работе.
Я правильно понимаю, что речь идет о тех письмах, которые святитель Афанасий писал еще из заключения? В них ведь, если я не ошибаюсь, речь шла о решении очень важного и конкретного вопроса — о том, куда его «определят» по истечению срока заключения. И Владыка рассчитывал на церковную помощь (поручительство, определение места жительства), которой не получил. Поэтому он был помещен в «дом престарелых» (по сути, те же тюремно-лагерные условия), откуда был взят только Г.Г.Седовым под личную ответственность последнего.
у меня есть обычай отвечать на получаемые письма – или лично, или через канцелярию
Относительно канцелярии Святейшего Патриарха Алексия I: вполне может быть, что участь владыки Афанасия и действительно решалась именно там. Чтобы передать атмосферу, дам пару выписок из книги архим. Августина (Никитина) «Церковь плененная: Митрополит Никодим и его время» (СПб, 2008).
<В конце 1950-х годов> владыка <Никодим (Ротов)> часто бывал по делам в Чистом переулке. Как это нередко бывает, «доступ к телу» регулируют секретари. Таким <…> был тогда Данила Андреевич Остапов (официально его личный секретарь, наследственный лакей в семье Симанских). Многие архиереи вынуждены были мириться с его капризами <…>
В рассказах митрополита часто фигурировал такой эпизод. Один архиерей, которому уже нечего было терять, прибыл на аудиенцию к Святейшему и просил Остапова доложить. Данила тянул время, дескать, патриарх сейчас занят, нужно подождать еще и еще… Наконец чаша терпения архиерея переполнилась, и он резко произнес: «Мирянин Остапов! Если патриарх скажет мне ждать, я могу сидеть хоть сутки. Но Вас ждать я не намерен ни минуты. Немедленно должить!» <…>
<…> Остапов боролся за «сферы влияния» с протопресвитером Николаем Колчицким. <…>
Дальше о протопр. Николае Колчицком по воспоминаниям А.Э.Краснова-Левитина:
«Во время Церковной смуты Колчицкий занимал уклончивую позицию, <…> а в 1924 г. как-то странно очутился в Москве. Официальная версия гласит, что он был выслан из Харькова. (Выслан в Москву?! Странное место ссылки.)
В 1930 г. <…> был арестован и заключен в знаменитую тюрьму на Лубянке. <…> После ареста происходит стремительный взлет отца Николая к вершинам. Он <…> исполняет должность заместителя Управляющего делами Московской Патриархии. <…> в 1940 г. становится Управляющим делами Московской патриархии. <…> «Он отвечает за митрополита Сергия <Страгородского>», — сказал мне однажды митрополит Александр Введенский. «Перед кем?» — спросил я. «Во всяком случае, не перед Церковью», — ответил тот, улыбаясь по обыкновению моей наивности. <…> Высшей своей точки достигла власть Николая Колчицкого в послевоенное время, <…> когда он становится буквально царем и богом. Назначает архиереев, отправляет их на покой <…> и только 1956-1957 гг., которые ограничили власть КГБ, покончили заодно и с непререкаемой властью эмиссара этого учреждения в Церкви» (с. 39-41).
Нужно, конечно, иметь в виду позицию самого А.Э.Краснова-Левитина!
Вот немного из его же воспоминаний об обстановке вокруг Патриарха Алексия I, обусловившей тесные отношения последнего с Остаповым:
… мы здесь имеем дело с интереснейшим психологическим феноменом. Святейший Патриарх Алексий, окруженный необыкновенной византийской пышностью, <…> на самом деле был очень одиноким человеком. Будучи монахом, он не имел семьи (в скобках сказать, как безусловно честный монах, он не имел никогда и никаких негласных связей). Он не мог доверять ни одному человеку к нему приближенному, так как почти все они были связаны с госбезопасностью, во всяком случае, не было никаких гарантий, что они были этому чужды.
Все стены Московской Патриархии были, безусловно, снабжены подслушивающими устройствами, и каждое слово патриарха улавливалось. <…> В этом положении, вполне понятно, патриарх привязался к семье, которую он знал с детства…
UPD: Посмотрел письма свт. Афанасия. И действительно, получается, что Н. Колчицкий, которого архим. Августин (Никитин) уверенно называет агентом органов, играл большую роль в Патриархии: «Еще находясь в инвалидном доме, от о. протопресвитера Колчицкого я узнал, что Вы не считаете меня своим на том основании, что якобы я не признаю Вас. По этому поводу я в начале <19>54 г. писал о. Протопресвитеру, но не уверен, получено ли им мое писание» (письмо Святейшему Патриарху Алексию, 2 апреля 1955 года)».
В письме от 11 апреля 1955 года (зачеркнуто): «Меня очень огорчило то, что о. Протопресвитер ввел Вас в заблуждение передачей непроверенных и совершенно лживых слухов, идущих от настоятеля церкви села Алексеевского, о моем якобы посещении когда-то в минувших годах Москвы. С мая <19>36 г. по март сего <19>55 г. я не имел свободы передвижения и лишь дважды, в <19>43 и <19>46 гг., был привозим в Москву, где по несколько месяцев находился в московских тюрьмах».
Цитата: Даниил от 15.06.2017, 19:38Цитата: Руслан от 15.06.2017, 13:47Страшно… но неизбежно для христианина … возращение его … к Голгофе. Мне кажется, весь путь духовного возрастания связан с приобщением человека к Вечности и он состоит из таких этапов пока не достигает полноты жизни со Христом.
Правильно ли я понял? Зло не может не действовать в мире, в том числе и «внутри церковных стен», и христианин должен встретиться с ним лицом к лицу? Согласен! Евангелие прямо предупреждает, что и в церкви человек будет сталкиваться с действием зла: «Другую притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел…» (Мф. 13:23-24). Но мне кажется важным конкретно знать, в чем именно святитель Афанасий и Сергей Иосифович видят церковное Предание, а в чем — отступление от него.
Цитата: Руслан от 15.06.2017, 13:47Страшно… но неизбежно для христианина … возращение его … к Голгофе. Мне кажется, весь путь духовного возрастания связан с приобщением человека к Вечности и он состоит из таких этапов пока не достигает полноты жизни со Христом.
Правильно ли я понял? Зло не может не действовать в мире, в том числе и «внутри церковных стен», и христианин должен встретиться с ним лицом к лицу? Согласен! Евангелие прямо предупреждает, что и в церкви человек будет сталкиваться с действием зла: «Другую притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел…» (Мф. 13:23-24). Но мне кажется важным конкретно знать, в чем именно святитель Афанасий и Сергей Иосифович видят церковное Предание, а в чем — отступление от него.