Цитата: Надежда от 16.04.2022, 23:04

А я вот только что нашла в письмах Фуделя одну фразу, и вспомнила про эту запись…

Я недавно осознал, в какой громадной степени я обязан духовно книгам таких людей, как Ибсен и Блок, Гауптман и Лесков, Достоевский и Шекспир.

Это из письма сыну, 17 сентября 1951 года…

Цитата: Надежда от 21.04.2022, 15:57

А.И. Герцен «Былое и думы».

Из письма сыну от 9 марта 1952 г. (Усмань):

Я рад, что ты оценил Герцена. Для меня «Былое и думы» это «Живые души», настолько живые, что мне кажется, что автора их я когда-то встречал в детстве, когда меня водили гулять по арбатским переулкам. Мне бы хотелось написать о нем книгу, такую же горячую и грустную, как его «Думы».

Это в противоположность «Мертвым душам» Гоголя:

Признаюсь, что я до того не люблю «Мертвые души», что никогда не мог заставить себя прочесть их целиком.

(Из письма сыну от 20 февраля 1952 г.)

В «Былом и думах» Сергей Иосифович, в частности, советует обратить внимание на портреты Хомякова и Чаадаева.

Цитата: Надежда от 09.05.2022, 20:00

Нашла портрет Хомякова в «Былом и думах», так понравившийся Сергею Иосифовичу:

…Ильей Муромцем, разившим всех, со стороны православия и славянизма, был Алексей Степанович Хомяков… Ум сильный, подвижный, богатый средствами и неразборчивый на них, богатый памятью и быстрым соображением, он горячо и неутомимо проспорил всю свою жизнь. Боец без устали и отдыха, он бил и колол, нападал и преследовал, осыпал остротами и цитатами, пугал и заводил в лес, откуда без молитвы выйти нельзя, – словом, кого за убеждение – убеждение прочь, кого за логику – логика прочь.

Хомяков был действительно опасный противник; закалившийся старый бретер диалектики, он пользовался малейшим рассеянием, малейшей уступкой. Необыкновенно даровитый человек, обладавший страшной эрудицией, он, как средневековые рыцари, караулившие богородицу, спал вооруженный. Во всякое время дня и ночи он был готов на запутаннейший спор и употреблял для торжества своего славянского воззрения все на свете – от казуистики византийских богословов до тонкостей изворотливого легиста. Возражения его, часто мнимые, всегда ослепляли и сбивали с толку.

Хомяков знал очень хорошо свою силу и играл ею; забрасывал словами, запугивал ученостью, надо всем издевался, заставлял человека смеяться над собственными верованиями и убеждениями, оставляя его в сомнении, есть ли у него у самого что-нибудь заветное. Он мастерски ловил и мучил на диалектической жаровне остановившихся на полдороге, пугал робких, приводил в отчаяние дилетантов и при всем этом смеялся, как казалось , от души. Я говорю, «как казалось», потому что в несколько восточных чертах его выражалось что-то затаенное и какое-то азиатское простодушное лукавство вместе с русским себе на уме. Он вообще больше сбивал, чем убеждал.

Философские споры его состояли в том, что он отвергал возможность разумом дойти до истины; он разуму давал одну формальную способность – способность развивать зародыши, или зерна, иначе получаемые, относительно готовые (то есть даваемые откровением, получаемые верой). Если же разум оставить на самого себя, то бродя в пустоте и строя категорию за категорией, он может обличить свои законы, но никогда не дойдет ни до понятия о духе, ни до понятия о бессмертии и проч. На этом Хомяков бил наголову людей, остановившихся между религией и наукой. Как они ни бились в формах гегелевской методы, какие ни делали построения, Хомяков шел с ними шаг в шаг и под конец дул на карточный дом логических формул или подставлял ногу и заставлял их падать в «материализм», от которого они стыдливо отрекались, или в «атеизм», которого они просто боялись. Хомяков торжествовал!

Присутствуя несколько раз при его спорах, я заметил эту уловку, и в первый раз, когда мне самому пришлось помериться с ним, я его сам завлек к этим выводам. Хомяков щурил свой косой глаз, потряхивал черными как смоль кудрями и вперед улыбался.

– Знаете ли что, – сказал он вдруг, как бы удивляясь сам новой мысли, – не только одним разумом нельзя дойти до разумного духа, развивающегося в природе, но не дойдешь до того, чтобы понять природу иначе, как простое, беспрерывное брожение, не имеющее цели, и которое может и продолжаться, и остановиться. А если это так, то вы не докажете и того, что история не оборвется завтра, не погибнет с родом человеческим, с планетой.

– Я вам и не говорил, – ответил я ему, – что я берусь это доказывать, – я очень хорошо знал, что это невозможно.

– Как? – сказал Хомяков, несколько удивленный. – Вы можете принимать эти страшные результаты свирепейшей имманенции , и в вашей душе ничего не возмущается?

– Могу, потому что выводы разума независимы от того, хочу я их или нет.

– Ну, вы, по крайней мере, последовательны; однако как человеку надобно свихнуть себе душу, чтоб примириться с этими печальными выводами вашей науки и привыкнуть к ним!.. (А.И. Герцен «Былое и думы», глава XXX «Не наши»)

Цитата: Редакция сайта от 16.09.2023, 14:20

Цитата: Даниил от 25.07.2017, 19:55

 

Слово есть семя.
Но тогда тем более важно и ответственно то, какие семена ты берешь.
С. И. Фудель.
Письмо Николаю Сергеевичу, 18.2.1949

 

Я подумал: а не сделать ли комментированный список книг и художественных произведений, которые Фудель читал и так или иначе отметил?

В связи с предстоящим изданием писем и стихов Сергея Иосифовича, эта ветка снова обрела актуальность. Есть, кстати, в сети относительно недавняя статья по этой теме. Она вышла в «Богословском вестнике» (журнал Московской духовной академии): Образ «ночи» и тема поэтического познания в творчестве С. И. Фуделя,  поэтому написана «академическим» языком, но может быть интересна читателю, любящему Фуделя и литературу.