Форум

Пожалуйста or Регистрация для создания сообщений и тем.

"Покаяльно-богослужебная семья" св. прав. Алексия и сщмч. Сергия Мечёвых

Страница 1 из 2Следующая

Тема посвящена общине, сложившейся вокруг священника Алексия Мечёва (1859‒1923), прославленного в 2000 году в лике святых праведных, и его сына, священномученика Сергия (1892‒1942). Особенно интересно было бы сравнить понимание Церкви в традиции Мечёвых и в трудах Сергея Иосифовича, а также выяснить, насколько близко С.И. Фудель был знаком с маросейской общиной Мечёвых? С кем из членов общины он был связан, и сохранились ли эти отношения в поздние годы?

 

 

 

Интересно было бы попытаться ответить на вопрос, что послужило собиранию общины, не в каждом московском приходе в начале ХХ века рождалось братство. Что отличало этот приход от других? Есть дипломная бакалаврская работа О.А. Цветковой (Свято-Филаретовский богословский институт), посвященная богослужению в приходской практике св. прав. Алексия Мечева и свщм. Сергия Мечева. Основная мысль этой работы в том, что именно богослужение созидало общину. Ольга Александровна приводит особенности устроения богослужебной жизни в храме о. Алексия:
1. О. Алексий, а вслед за ним и о. Сергий отводили богослужению важное место в жизни общины: стремились служить без сокращений, каждый день, опираясь на афонский устав, внятно (частично руссифицируя текст богослужения — чтение апостола, например), не сокращая паримий и святоотеческих чтений на кафизмах…
2. Как общинники, будущие общинники участвовали в богослужении. Воспоминания о том, как смысл богослужения становился все более понятным. Устраивались образовательные занятия по уставу. Постепенно, не сразу осознавалась ими необходимость частого причащения. Есть забавные воспоминания, как над этим трудился о. Алексий. Возникновение ответственности за богослужение, за храм. Эта ответственность тоже «собирала» людей. В «жизнь» общины каждый входил в своем темпе, была разная мера для каждого, даже в том, в какие дни приходить в храм, а в какие — нет.
3. Много значило научение, обсуждение вопросов веры за богослужением, на агапах, на встречах дома у о. Алексия, а потом по домам, после закрытия храма.
4. Много было сделано о. Алексеем для преодоления того, что было повсеместно в московских храмах начала XX века: концертное пение, сокращение, невнятная служба, «присутствие» за богослужением без приобщения.

Относительно строго уставного богослужения по афонскому уставу – судя по воспоминаниям М.Н. Соколовой (монахини Иулиании), оно было введено только за четыре года до смерти о. Алексия, то есть примерно в 1919 г. И сделать это стало возможным благодаря подготовленности и сознательному желанию к тому обеих частей общины о. Алексия. Сестры закрытого Чудова монастыря («чудовские»), конечно, были очень рады устроению службы по привычному и близкому для них уставу, но были еще и «курсовые» – те из прихожан-мирян, кто решил пройти специальные курсы по изучению Богослужения.

Особенные службы, настоящие всенощные бдения, о которых с такой любовью вспоминает м. Иулиания, и которые завершались агапой, тоже стали возможны только в этот последний период. Все молящиеся в храме знали, что происходит: «Все, что можно было петь с канонархом, пел весь народ» (а это подразумевает стихиры, все переменные части).

А почти 20 лет до этого о. Алексий служил иначе. Он даже специально перенес утреню с положенного времени на вечер, чтобы служить вечером торжественную службу положенному по уставу святому, и сделал это не из своего удобства, а для того, чтобы «дать Москве один храмик, где каждый верующий именинник мог бы услышать в день своего Ангела величание своему святому». То есть богослужение, при всем уважении и даже больше чем уважении о. Алексия к богослужебному уставу, уступает перед любовью, и играет даже, не побоюсь этого слова, подчиненную роль по отношению к чему-то большему: к созиданию людей, собиранию их в Церковь.

Как, мне кажется, следует из этого, богослужение выражало внутреннюю жизнь общины, одновременно и созидая ее, но первичной была жизнь, а не богослужение. Такое богослужение подразумевает подчинение всей жизни этому богослужебному ритму, и не оставляет времени «на себя» (как в течение дня, так и течение года — «отпусков» устав не знает).

Кстати можно заметить, что у о. Алексия явно было это разделение на тех, кто реально отвечал за что-то в храме и в общей жизни, и прихожан. Например, введение такого богослужения было принято вторыми в штыки:

На первых порах и длительность службы, и новые, более строгие порядки вызвали немалое недовольство, укоры и ропот в привычных к привольной старине.
(Монахиня Иулиания, Жизнеописание московского старца отца Алексия Мечёва, М., 2016. С. 118)

Про то, что не только на храме были сосредоточены силы общины о. Алексия и его самого, очень ярко пишет м. Иулиания:

Постоянно трудясь над созиданием тесной духовной семьи, Батюшка посылал кого-нибудь из сестер навестить другую, заболевшую; давал что-нибудь съестное снести ей, поскольку время было в этом отношении трудное. И так как многие в храме бывали ежедневно, часто благословлял некоторых переночевать у тех, кто жил поближе к храму. Рад был, когда в этих случаях вечер проходил в чтении жития дневного святого или Аввы Дорофея, и непременно в совместной молитве на ночь. Огорчался, выговаривал и не благословлял ходить туда, где больше рассказы о новостях и прочая болтовня. Благословлял собираться периодически и без него, давая при этом прочитать, что следует, всем вместе и на что обратить внимание, но это было уже в последнее время его жизни, когда он почти уже не выходил из дома.

Постепенно приучались служить друг другу, кто чем мог, и жить радостями и горестями друг друга. В голодные годы общими силами и приношениями община Батюшки поддерживала около 30 семей бедствовавших собратий. А как среди духовных детей Батюшки были и видные врачи, профессора и медицинские сестры, то всегда врачебная помощь с радостью и готовностью оказывалась тем, кто в ней нуждался. Все услуги были безвозмездны, о плате никому не приходило в голову.

К деятельной христианской любви Батюшка призывал всегда.
(Монахиня Иулиания, Жизнеописание московского старца отца Алексия Мечёва, М., 2016. С. 135)

Если говорить об основании духовной жизни, то казалось бы очевидно — в основе лежит Евангелие. Но вот одно место из воспоминаний М.Н. Соколовой. Один молодой мирянин хотел организовать кружок среди прихожан храма для изучения евангелия и через него «перевоспитания себя под водительством Божиим в нового человека». Решил взять благословение у о. Алексия, зная много хороших отзывов о нем. Вот что из этого вышло:

Батюшка внимательно выслушал, но к концу рассказа стал как бы про себя усмехаться, чем несколько озадачил пришедшего. Потом Батюшка стал говорить о том духе, которого нужно было бы придерживаться в этом деле; а в заключение сказал: «Эти собрания хороши, только нужно, чтобы велись они под руководством нашего священника, и, главное, чтобы объяснение Евангелия мел именно священник. А то, видишь ли ты, еще и переживания…» И Батюшка засмеялся. Дело в том, что пришедший высказал свое предположение о чтении Евангелия самостоятельно приходской молодежью и о желании, чтобы каждый делился своими переживаниями. «Это вещь хорошая, – продолжал Батюшка, – только в свое время. А то вон отец (он назвал одного священника) тоже завел это хорошее дело, а там, без него, тоже стали вот эти самые переживания рассказывать, – Батюшка снова засмеялся, – так знаешь, дело до чего дошло… Нет, ты лучше вот как – пусть священник во главе стоит. А то, видишь, еще переживания…».

Пришедший готов был навсегда отказаться от своих планов, лишь бы только Батюшка не смеялся так. Впоследствии этот молодой человек сделался священником и понял, как заботливо батюшка о. Алексий предостерегал его от возможных ошибок на этом опасном для молодых и неокрепших еще в церковном благодатном воздухе сил. Для человека, знакомого с духом Батюшки, его неопределенные, уклончивые, отчасти иронические ответы, сразу бы показали, что за это дело при тех условиях совсем не надо было браться. Действительно, из него ничего не вышло. Но Батюшка с той поры стал для него первым прибежищем и поддержкой.
(Монахиня Иулиания, Жизнеописание московского старца отца Алексия Мечёва, М., 2016. С. 136–137)

Получается, что не всякое чтение Евангелия с обсуждением является полезным для созидания. Особенно выступает против того, чтобы «делился своими переживаниями» относительно евангельского отрывка. А можно ли сформулировать, каков тот «дух, которого нужно придерживаться в этом деле»? Может быть, где-то в других местах, в письмах или в проповедях о. Алексия или о. Сергия это освещается подробнее

Кстати, не известно ли кому-нибудь, кто был этим человеком?

Кстати можно заметить, что у о. Алексия явно было это разделение на тех, кто реально отвечал за что-то в храме и в общей жизни, и прихожан. Например, введение такого богослужения было принято вторыми в штыки:

На первых порах и длительность службы, и новые, более строгие порядки вызвали немалое недовольство, укоры и ропот в привычных к привольной старине
(Монахиня Иулиания, Жизнеописание московского старца отца Алексия Мечёва, М., 2016. С. 118)

Это различение членов общины и прихожан стало еще более очевидным, когда ввели униформу. Об этом пишет Ольга Цветкова в своей работе, основываясь на их воспоминаниях. Возможно, это есть и у Марии Соколовой (давно не перечитывала): сестры носили белые платки и серые платья, братья — серые рубашки.

«Идет всенощная. Народу много. Мелькают белые косынки — значит братство».

(«Друг друга тяготы носите», в 2 т., т. 1, ПСТГУ, 2012, с. 302)

Цитата: Дарья от 17.06.2017, 02:55

 

Получается, что не всякое чтение Евангелия с обсуждением является полезным для созидания. Особенно выступает против того, чтобы «делился своими переживаниями» относительно евангельского отрывка.

Это действительно важно и интересно: что делает высказывания, комментарии о чтении Евангелия ли, или даже об опыте церковной жизни созидательными, а не разрушающими.

Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим. Еф 4:29

Здесь, кажется, ключевое слово — о переживаниях. Что смысл высказывания не в том, чтобы поделиться своими мыслями и чувствами, ни даже своим опытом, а пророчествовать, говорить о том, что открывается как воля Божия. И до известного времени делать это нужно при духовном руководстве.

В 30-е годы о. Сергий благословил Марию Соколову быть старшей в одной из «семей», которые собирались по домам, т.к. священников не хватало. Он также благословил братьев и сестер обращаться к ней за советом. Вот как об этом вспоминает один из братьев В.В.Быков

В результате постоянных арестов в Москве почти не осталось священников. Чтобы утолить стремление братьев и сестер маросейской общины к молитвенному общению, отец Сергий разделил их на группы по десять-двенадцать человек, поставив во главе каждой наиболее опытных людей, имена которых не разглашались. В числе руководителей оказались моя жена Елена и, конечно, Мария Николаевна. Со сбором нашей группы сложностей не возникало: мы с Еленой жили в отдельной двухкомнатной квартире. Сойдясь, читали вечерню и утреню; по воскресным дням иногда тайно приезжал сосланный за 101-й километр иерей и служил литургию. Что же касается группы Марии Николаевны, собираться в ее коммуналке было опасно, и она обращалась к нам. В назначенный день я встречал ее подопечных на улице и провожал в квартиру.

Помню, на одной из таких встреч Мария Николаевна читала и разбирала письмо отца Сергия «На закрытие Маросейского храма». Ранее письмо разбиралось Еленой в ее группе. Когда все разошлись, жена сказала мне: «Ты знаешь, мой разбор и разбор Марии — это небо и земля. Насколько же выше меня она стоит!» (http://www.klenniki.ru/mname-school/146-iconopisecmariy)

Кстати, о богослужении «маросейцев» после закрытия храма есть упоминание в биографической справке о В.В.Быкове на сайте храма св. Николая в Кленниках:

Владимир Владимирович Быков родился в 1910 году. В 1959-м окончил вечерний машиностроительный институт, долгое время работал главным технологом на закрытом предприятии, а затем заместителем директора научно-исследовательского института. Всю свою жизнь он оставался человеком глубоко верующим и преданным Церкви. После закрытия маросейского храма на его квартире в Малом Козихинском переулке проходили занятия иконописного кружка, руководимого Марией Николаевной Соколовой (монахиней Иулианией), а также с 1933 по 1943 год было тайно отслужено более двухсот Божественных Литургий

В воспоминаниях духовной дочери о. Алексия Мечёва, Александры Ярулович, вычитала такую заметку об «особом» духовном пути маросейцев:

… редко и мало людей думает так,  как думал батюшка, великий старец о. Алексей. И как многие его осуждали, говоря, что Маросейка перешагнула все ступени добродетели и сразу стала на самую высокую — любовь. Что так легко впасть в прелесть, и что нельзя брать духовную жизнь сверху, нужно брать ее снизу. Сначала нужно очистить душу от страстей; стараться приобрести для души своей смирение, терпение и т.д. Потом полюбить ближнего, а потом полюбить уж и Бога. Рассуждая так, люди эти забывали, что прелесть донимает людей духовных больше тогда, когда они стараются всеми силами любить Бога, но сами себя все же любят больше ближнего своего. Великий же старец о. Алексей учил так: сначала любовь к Богу, через нее, как последовательное желание угодить Богу — любовь к ближнему, а затем переделывание себя для ближнего.

И еще вот высказывание самого о. Алексея:

Совсем-совсем забыть всего себя совершенно и жить только жизнью других. О себе никогда не вспоминать, себе ничего не желать. Забыть себя, свое «я», забыть совсем и свою душу, ее желания, стремления. Помнить твердо только одно: служить изо всех сил и больше сил своих Господу Богу своему, служением ближнего, любя его больше, нежели самого себя.

 

Надежда, спасибо за эту цитату! Ведь борьба со страстями сама по себе может быть вполне сродни любой духовной практике, в ней нет ничего специфически-христианского, все та же форма заботы о себе и о чистоте своей души. Мне кажется, эта же последовательность и логика в прошениях «Последования о умножении любви и о искоренении ненависти и всякой злобы», составленного свт. Афанасием (Сахаровым):

О еже очистити нас от грехов и беззаконий наших, изсушающих в нас любовь к Богу и к ближним, водрузити же оную силою, действом и благодатию Пресвятаго Своего Духа и вкоренити в сердца всех нас, прилежно Господу помолимся.
<…>
О еже искоренити в нас ненависть, зависть, злобу и все прочие страсти, братолюбие разрушающия, и нелицемерную любовь всеяти, усердно Господу помолимся.
<…>
О еже теплую любовь к Богу и к ближним в нас благодатию Пресвятаго Своего Духа распалити, и тою все страсти душ и телес наших из корене сожещи, Господу помолимся.

Получается, что не всякое чтение Евангелия с обсуждением является полезным для созидания. Особенно выступает против того, чтобы «делился своими переживаниями» относительно евангельского отрывка. А можно ли сформулировать, каков тот «дух, которого нужно придерживаться в этом деле»? Может быть, где-то в других местах, в письмах или в проповедях о. Алексия или о. Сергия это освещается подробнее

У о. Алексея был такой совет:

«Поменьше философии, побольше дела, и так в жизни первое развито в ущерб последнему»

Я думаю, что произвольном обсуждении Евангелии всегда присутствует сосредоточение на своих мыслях и своих переживаниях, «философия» самого себя (если можно так сказать), что в корне противоречит смыслу Евангелии, о чем и предостерегал о. Алексей

О. Алексей говорил: «К чтению Евангелия надо подходить с молитвенным настроением»

Где-то я видел (не помню к сожалению, надеюсь не совру)  о. Алексей говорил, что надо достичь такого устроения, чтобы не замечать себя, а все время думать о ближнем и о Боге.

Так что можно наверно сказать, что о. Алексей говорил, что Евангелие надо читать в Духе Истины.

О. Сергей Мечев тоже так говрил:

«…..Впрочем, и среди нас есть и такие, которые читают и стараются изучить Св.Писание, однако и эти впадают, как говорят Св.Отцы, в великое искушение . Они, читая Св.Писание, воспринимают его не в истинном разумении, а своим собственным разумом.
Марк Подвижник говорит об этом так: «Закон свободен научать всякой истине, и многие читают его по-своему, но немногие разумеют по мере того, как исполняют заповеди…»
Как же это так? Как же это читать по своему разумению, что написано в этом Законе, в Писании? Вот тот же Марк Подвижник и говорит нам, что Закон читается «с помощью истинного разумения». Не с помощью своего разумения, которое у каждого может быть различно, а с помощью истинного разумения, а разумевается через исполнение заповедей, т.е. по мере исполнения заповедей.
«Не нагим словом, а птом и трудами поучаются познанию Божественных истин», – говорит    Иоанн Лествичник. Не нагим словом, стало быть, не словесным изучением, а потом и трудами. «Старайтесь, – говорит тот же подвижник, – научаться разуметь делами Писание, более от трудов, а не из одних книг».

В продолжение беседы о мечевской общине, с которой С. И. Фуделя сближает не только личное знакомство со св. прав. Алексеем Мечевым и связь со свт. Афанасием (Сахаровым), но и сходство в понимании Церкви, опубликованы воспоминания В.В. Быкова о жизни Маросейской общины после закрытия храма Святого Николая в Кленниках. В них рассказывается не только о тайном рукоположении братьев общины, но и о малоизвестных подробностях жизни мечевцев — создании малых общин («групп»), «домашних церквах» и организации тайных литургий. Отдельно В. В. Быков рассказывает об отце Александре (Ильине), в облике которого раскрывалось главное содержание «великой церковной службы»: общение в Духе святой Церкви, возлюбившей Господа Бога всем сердцем, всею душою и всем разумением твоим.

Страница 1 из 2Следующая